При жизни поэт и публицист Николай Грибачев (1910-1992) заслужил сомнительное прозвище «автоматчик партии».
Он отстаивал самые ортодоксальные методы и, все поимев при жизни, проиграл в бессмертье.
Впрочем, что значит «проиграл»? Бессмертье Грибачеву и не грозило. Это был куцый поэт с немалой, однако, жаждой прорваться. Не к вершинам поэзии, нет, а к руководящим постам.
Родился Грибачев на Брянщине, крае, который потом неловко поэтизировал. После окончания гидротехникума попал к изыскателям в Карелию. Уже в 1934 был избран делегатом на первый съезд советских писателей.
В 1939 ушел добровольцем на финскую войну. Во время Великой Отечественной командовал саперным батальоном.
Боевой путь у Грибачева был достойный.
А вот творческий не очень.
Я с огромным предубеждением отношусь к саморекламе творцов. Даже с брезгливостью отношусь.
А уж если самореклама идет по принципу: «Посмотрите на меня, чего вы на всякую мелочь уставились?», выбешиваюсь.
Грибачев же начал рекламировать свои стихи методами самыми топорными.
Сначала он аккуратненько съездил на совещания молодых авторов двух Украинских фронтов, там ему ничего не обломилось. На небосклоне фронтовой поэзии сияли Грузинов, Симонов, Фатьянов.
На этом фоне Грибачев не терялся.
Его просто не было.
А быть хотелось и Грибачев предпринял еще одну попытку засветиться, отправив письмо со стихами, открывшему Грузинова, Илье Эренбургу. В письме он противопоставлял свою кондовую поэму «Россия» стихам, которые пел весь фронт.
«Чего, например, стоят все эти стишки о том, как солдат идёт в бой, распевая песню о любимой или что-либо в этом роде? Чего стоят бесконечные варианты «Синего платочка»! Неужели так и не подымется смелый и авторитетный голос в защиту русской поэзии против пошлости, с которой, как с грязью на солдатских сапогах, мы рискуем дойти до самой победы?»
Эренбург не стал Грибачеву даже отвечать.
Не с этих пор Николай Александрович возненавидел всех евреев вообще?
Хотя стремился Грибачев к сладким булкам власти, первый официальный успех принесла таки стезя поэтическая.
Поэма «Колхоз «Большевик» понравилась вождю лакировочкой. В 1948 Грибачев получил Сталинскую премию, а вслед за ней, в 1949 еще одну, за подобный же сюр «Весна в «Победе».
«Колхоз «Большевик» неосторожно лягнул в одной из статей Даниил Данин.
И быстро за это расплатился.
Ибо в момент борьбы с космополитизмом Грибачев быстро выдвинулся на передний фронт. И в первую очередь обрушился на Данина.
«Д. Данин унаследовал методы оголтелых космополитов, в свое время травивших Горького и Маяковского и возвеличивавших антинародную, безыдейную поэзию Б. Пастернака и А. Ахматовой. Д. Данин облил грязью за один только год шесть поэм»
Потом Грибачев обругал Маргариту Алигер, заявив, будто та перепевает Ахматову.
В общем, порезвился вволю.
В благодарность в 1950 году Грибачев получил на откуп журнал «Советский Союз», которым руководил (с небольшим перерывом) сорок с лишним лет. Иллюстрированный дайджест переводился на 22 языка.
Новые обороты карьера Грибачева набрала при Хрущеве. Поэт понравился Никите готовностью услужить.
Хрущев включил Грибачева в состав делегации, сопровождающей руководителя СССР в США. Результатом явилась книга «Лицом к лицу с Америкой». Принимавший в ее создании участие Грибачев получил Ленинскую премию.
Кроме того, в этой поездке Грибачев сблизился с зятем Хрущева, главным редактором «Известий» Алексеем Аджубеем.
Хрущев словно бы не замечал, что Грибачев выступал против сил, выдвинутых двадцатым съездом.
Особая рубка случилась у него с молодой порослью «эстрадных» поэтов. Я понимаю, почему Грибачев люто ненавидел Евтушенко, Вознесенского и Ахмадулину, но что ему сделал правоверный Роберт Рождественский, ума не приложу.
Именно благодаря полемике с ведущим трендом оттепельной поэзии Грибачев нет-нет да останется в литературе.
Стихотворение «Нет, мальчики!» наделало в свое время много шуму.
Приведу полностью:
Порой мальчишки бродят на Руси,
Расхристанные,— господи, спаси!—
С одной наивной страстью — жаждой славы,
Скандальной, мимолетной — хоть какой.
Их не тянули в прорву переправы,
И «мессер» им не пел за упокой,
Они в атаках не пахали носом,
Не маялись по тюрьмам и в плену
И не решали
тот вопрос вопросов —
Как накормить,
во что одеть страну.
А дети у вагонов задыхались:
«Дядь, хлебца дай!»
«Дядь, милый, помоги!»
А женщины голодные впрягались
И тяжко по земле
влекли плуги,
И, по пределу силы и бессилья,
Железной не раздавлена пятой,
Шла
в новый день
Советская Россия
С ее неодолимой правотой,
И строила, напряжена до дрожи,
И голову купала в облаках,
И мальчиков,
вот этих самых тоже,
Носила на израненных руках.
Теперь
они
в свою вступают силу.
Но, на тщеславье разменяв талант,
Уже порою смотрят на Россию
Как бы слегка на заграничный лад.
И хоть борьба кипит на всех широтах
И гром лавины в мире не затих,
Черт знает что малюют на полотнах,
Черт знает что натаскивают в стих
И, по зелености еще не зная,
Какая в этом пошлость и тоска,
Подносят нам свои иноизданья,
Как на вершину славы пропуска.
Ну, что ж, мы снисходительны ко блажи
И много всяких видели дорог,
Но, мальчики,
кому ж вы души ваши,
Кому сердца вы отдали в залог?
Нога скользить, язык болтать свободен,
Но есть тот страшный миг на рубеже,
Где сделал шаг — и ты уже безроден,
И не под красным знаменем уже,
И отчий край как бы отчасти вчуже,
Сородичей обычай и закон. И ты один
И словно к лютой стуже,
К насмешкам сверстников приговорен.
Так уходили многие в безвестье,
И след их смыт,
и свет их душ погас,
И ни строки, ни отголоска песни,
И даже слез их
не дошло до нас.
Кто помнит их? Кто их могилы сыщет?
Кто их теперь услышит голоса?
Чужой над ними
в полдень ветер свищет,
Чужая в полночь падает роса.
Нет, мальчики,
мы вас не с тем растили,
От изнуренья падая почти,
Чтоб вас украли,
увели,
растлили
Безродные дельцы и ловкачи,
Не с тем вставали в орудийном рыке
И шли на стройки, ватники надев,
Чтоб стали вы
паяцами на рынке
И гитаристами для томных дев.
Не изменяя помыслу и слову
И, если надо, жертвуя собой,
Во всех краях,
на всех широтах снова
Мы
и за вас
ведем сегодня бой,
Чтоб вас теченьем книзу не сносило,
Чтоб вас могла любить и понимать
Она сама —
Советская Россия,
Святая ваша Родина и мать!
Публично Грибачеву ответил Рождественский, прочитав стихотворение «Да, мальчики!» на встрече Хрущева с интеллигенцией.
Что сказать?
Это стихотворение даже более декларативное, нежели грибачевское. И оттуда буквально вопит желание отстоять не просто свой кусок хлеба, а кусок хлеба с маслицем. Грибачев в данном случае убежденнее и честнее.
Выдержки приведу:
Мы – виноваты
Виноваты очень:
Не мы
с десантом
падали во мглу.
И в ту
—
войной затоптанную
осень –
мы были не на фронте,
а в тылу.
…
Я говорю об этом
не напрасно
и повторять готов
на все лады:
Да, мальчики в сухих морозах Братска!
Да, мальчики, в совхозах Кулунды!
…
А нам смешны
пророки
неуклюжие.
Ведь им ответить сможем мы сполна.
В любом из нас клокочет революция
Единственная.
Верная.
Одна.
…
Да, мальчики,
выходим в путь негладкий!
Боритесь
с ложью!
Стойте на своем!
Ведь вы не ошибетесь
в самом главном.
В том флаге, под которым мы живем!
Хрущев взял сторону Грибачева, Рождественского осадив (по-отечески, впрочем, ибо никаких поводов для гнева стихотворение молодого поэта не давало).
Грибачев продолжал процветать и при Брежневе. Он даже позволил себе мужественный поступок, пристроив на работу в «Советский Союз» вычисленного отовсюду Алексея Аджубея.
На протяжении десяти с лишним лет занимал пост Председателя Верховного Совета РСФСР (1980-1990). Сменил его на этом посту Борис Ельцин.
Результат?
Из многочисленного творческого наследия Грибачева ныне переиздаются только детские книжки. Я их не читал.
