Не все развлечения юности безопасны.
За некоторые приходится расплачиваться всю жизнь.
Как поэту Евгению Баратынскому, которому юношеские забавы стоили карьеры, навек приобретенной меланхолии, приступов нервной горячки, а, главное, поставленного клейма — «вор».
Евгений Баратынский учился в Пажеском корпусе. Учился плохо, в третьем классе его оставили на второй год.
Поведение будущего поэта хромало. Он терпеть не мог внутренние порядки корпуса и даже обращался к матери с идеей бросить всё да поступить в морскую службу.
К сожалению, Баратынский оказался не одинок. Претензии к воспитателям накопились и у других пажей. Скоро возле Евгения закрутились братья Павел и Александр Креницыны и Дмитрий Ханыков. От нерастраченной энергии мальчики создали «Общество мстителей».
Все начиналось как игра отроков начитавшихся книг о Ринальди Ринальдини, Ваньке Каине. Заучивших наизусть «Разбойников» Шиллера.
Я сам в свое время развлекался подобным: ничего не ешь за общим столом, уносишь еду в «общак» товарищей на чердаке, а вечером с ними пируешь. Простая горбушка хлеба в этом случае слаще.
До «мщения» учителям я, правда, не доходил.
Но «Общество мстителей» создавалось именно для этого.
И учителя Пажеского корпуса находили свои головные уборы прибитыми гвоздями к окнам. Обрезанные шарфы стали для бедняг нормой. Одному грамотею мстители сыпанули в табак шпанских мух, бедняга чуть не окочурился от раздутого носа.
В группе мстителей Баратынский был самым старшим.
Соответственно, и спроса с него больше.
Шалости приобрели криминальный оттенок, когда в «Общество…» приняли пятого члена – Льва Приклонского. У этого сына камергера карманы всегда были набиты деньгами. На скромных чердачных пиршествах появились сладости.
Приклонский держал марку, утверждая, что отец дает ему на карманные расходы сто, а то и двести рублей в неделю. Постепенно новые товарищи доискались правды: паж подобрал ключ к отцовскому бюро с казенными ассигнациями. Признался он в этом, уезжая на пару недель в Москву. Непонятно, каким поэтически-безумным чувством руководствовался Приклонский, когда оставил ключ товарищам со словами: «Возьмите, он вам пригодится».
Товарищи взяли. Так, на всякий случай.
Дьявол месил карты обстоятельств. «Мстители» оказались вхожи в дом камергера Приклонского. Ханыков на правах родственника, а Баратынского камергер сам пригласил зайти, как друга сына.
19 февраля 1816 года Евгению исполнялось 16 лет.
Душа требовала отметить.
Денег не было, а ключ к деньгам был.
На «дело» пошли Баратынский и Ханыков, выпив предварительно по рюмке ликера. Братья Криницыны остались ждать друзей в лавке.
Ограбление прошло успешно. В руках пажей очутилась черепаховая табакерка в золотой оправе и пятьсот рублей денег. Табакерку решено было оставить «на потом», деньги же истратили махом. На 270 рублей накупили всякой всячины. 180 — прогуляли.
А уже 22 февраля директор Пажеского корпуса отправил на имя императора рапорт о краже. К тому времени Баратынского и Ханыкова разоблачили (неясно, кстати, как на них столь споро вышли). Юноши во всем признались. При них оставалось всего лишь 50 рублей.
Судьбу воришек предлагалось решить императору.
Камергер Приклонский моментально пожалел о заявленной краже, поскольку участие его сына никто скрывать не собирался. Он лично просил «пощадить несчастных пажей». Но дело обратного хода не имело.
Больше всех пострадали исполнители Баратынский и Ханыков. Ребят исключили из Пажеского корпуса без права занимать какое-либо место в гражданской или военной службе. Реабилитироваться можно было, лишь начав с низов, записавшись в солдаты.
Что Баратынский и проделал через три года после хлопот о прощении, убедившись: прощения не последует.
Юношеский проступок нанес Баратынскому громадную психотравму. В конце 1816 он слег в нервной горячке. Неоднократно помышлял о самоубийстве.
Но, как знать, может стыд и сознание развернувшейся бездны и сделало его поэтом.
Как знать…
