Литература

Юдофоб Иван Шевцов

Писатель Иван Шевцов (1920-2013) шел к славе долго, но когда она пришла, то отправила удачливого литературного функционера на пенсию.

Роман Шевцова «Тля» стал синонимом воинствующей бездарности юдофоба. Удары посыпались на него со всех сторон — в травле Шевцова либералы сошлись с государством.
При этом испытания, выпавшие на долю Шевцова, вовсе не сделали из него Платонова, Зощенко и Булгакова.
Роман «Тля» написанное суконным языком произведение.

Возникает, однако, вопрос: почему к Шевцову до сих пор проявляют интерес?
А потому что у него пусть элементарное, но цельное мировоззрение, которое может ободрить маловезучий талант или полную бездарность.
Мировоззрение сие сводимо к формуле: во всем виноваты жиды! Доступная, как пьяное мычание, формула «утяжеляется» словами: «Россия» и «Творец».

Поражает, как с отрочества Шевцов двигался в сторону ненависти к инородцам.
Его карьера началась в пятнадцать лет публикациями заметок в газете «Проминь коммунизма». Заметки понравились, Шевцова пригласили зайти.
Явившись по случаю лета в редакцию босой, Шевцов замечает, что «газета была белорусская, а редакция у нее — полностью еврейская».
Таков первый контакт Ивана с творческой реальностью.

А потом случилась история в общежитии техникума. В общежитии, кроме евреев, водились клопы. Пытаясь поймать укусившее насекомое, Ваня вскочил на кровать, та не выдержала. Падая, мальчик ухватился за висевший на стене портрет Карла Маркса.
Однокашник Шевцова, знамо дело, еврей Макович, написал докладную директору техникума.
Дадим слово Шевцову:

«Он писал, что я порвал портрет из антисемитских побуждений и что я однажды обозвал его, Маковича, жидом. Называл я его жидом или нет, я не помню, но портрет-то я точно случайно порвал. Но меня за это отчислили»

Дальнейшие события, как под копирку повторяют поведение зрелого Шевцова — он пошел искать на жида управу в республиканский Наркомпрос, причем в сопровождении друга Ежова, одно появление которого спровоцировало вопрос о родстве с наркомом всесоюзным (и полный многозначительных умолчаний ответ, мол, неважно).
Как тут не вспомнить, что зрелый Шевцов будет распространяться о своих высоких покровителях в плетении мелких интрижек?

В техникуме Шевцова восстановили, но он туда не вернулся, отправившись на войну с финнами, а потом на фронт Великой Отечественной.
В военной его карьере слишком много пятен, чтобы останавливаться на ней подробно. Шевцов аттестовал себя как героического командира разведывательного — диверсионного отряда, но ряд военных историков подвергают авторские слова сомнению.
Один факт, по крайней мере, непреложен: Шевцов дослужился до подполковника.

После войны Шевцов пошел по стезе журналистской. Работал в «Красной звезде», был собкором «Известий» в Польше и Болгарии.
А на родине настало время борьбы с «безродными космополитами».
Еще в 1944 Шевцов сошелся с руководителями студии военных художников имени Грекова. На пару с друзьями он сварганил большую статью «Против антипатриотов в батальной живописи».
Шевцов пишет статьи о Соколове-Скаля, Кривоногове, Судакове. Это были художники-реалисты, отвергающие модернистские штуки. Они рисовали штурмы Зимнего дворца, защитников Брестской крепости, Лениных и Горьких.

Главный свой роман «Тля» Шевцов написал в 1950, предназначая его к шапкозакидательскому курсу последних лет Сталинского правления. Речь в романе шла о том, как картины «настоящих русских художников» затираются пачкотней «западников», которых поддерживают «чернявые» критики.
Но даже для этих, в общем-то не больно эстетских лет, «Тля» оказалась перебором.
Сам Шевцов говорил, что просто не успел свою «нетленку» опубликовать — Сталин умер, евреи опять восторжествовали.

Своего звездного часа Шевцов ждал пятнадцать лет. Все эти годы отнюдь не бедствовал. Дослужился до замглавного редактора журнала «Москва», тиснул парочку нечитабельных и нечитаемых романов, книги о Сергееве-Ценском и Вучетиче.
В литературу оттепели он никак не вписывался.
А для застойных времен оказался слишком радикальным.

«Тлю» вынес на поверхность визит Хрущева на выставку художников-модернистов. Тот самый, исторический, с выкриком в адрес художников: «Педерасты проклятые!»

Шевцов вспоминал:

«Вечером мне позвонил Вучетич и приподнятым голосом сообщил «грандиозную новость»: о выступлении Хрущева в «Манеже».
— Подробности лично! — возбужденно сказал он. — У меня сейчас Герасимов, Лактионов и другие товарищи, мы только что из «Манежа». Немедленно приезжай. У тебя же есть роман о художниках. Сейчас он ко времени.
У меня в это время была высокая гриппозная температура, и поехать я не мог, но напоминание о «Тле» принял к сведению. Извлек из архива рукопись, быстро написал эпилог и дня через три с рукописью зашел к директору издательства «Советская Россия» Е. Петрову, который слушал речь Хрущева в «Манеже», и попросил его лично прочитать роман. На другой день мне позвонил Петров, сказал, что роман прочитал и пригласил приехать заключить договор».

Понеслось говно по трубам!
Едва роман вышел из печати на него обрушился нелестный критический водопад. Что говорить, если «Краткая литературная энциклопедия» упомянула роман Шевцова в статье «Пасквиль».

Автора уволили из журнала «Москва». Все подписанные договоры на книги в издательствах разорвали. О карьере журналиста речь больше не шла.
В 44 года Шевцова отправили из всех организаций на пенсию (как военный, он имел на нее право).

Можно вести речь о либеральных репрессиях, и говорить, что описанная «тля» автора победила, но как-то не хочется. Давайте учитывать, что автор-то как раз взывал к погрому и просто волею случая (Хрущева сместили) планируемый им погром пришелся на него.
И еще… Репрессии были, конечно, но и наверху кому-то Шевцов оставался по-прежнему мил (сам писатель числил в своих покровителях члена Политбюро КПСС Дмитрия Полянского).
Чем иначе объяснить выход одновременно двух романов Шевцова через шесть лет после «Тли»?
Их выход готовился в обстановке конспиративной. 
Шевцов рассказывал:

«Я упросил директора Воениздата Александра Ивановича Копытина задержать сдачу «Любви и ненависти» в типографию, чтобы роман вышел день в день с «Отцом и сыном». Он ворчал по поводу того, что издательство терпит убытки, но я объяснил, что для меня это очень важно, ведь если один роман выйдет раньше, то поднимется шум, и второму выйти мои доброжелатели просто не дадут»

Напрасно боялся.
Эти романы не вызвали какой-либо заметной реакции. Только Шолохов, огулом хваливший в последние годы все черносотенное, заметил: «Пытались съесть, но не съели. Орешек оказался не по зубам».

Несложившаяся судьба Шевцова объясняется не только бездарностью его, — патриотический лагерь в среднем писал не лучше, — сколько невозможностью установить контакт, завести литературные дружбы. Все-таки, Шевцов был безбашенный и пытался узреть еврейский заговор даже в стане русофилов.
Как общаться с человеком, если он о единомышленниках отзывается так:

«С Кочетовым (главред журнала «Октябрь», главный соперник «Нового мира» Александра Твардовского, автор просталинского романа «Чего же ты хочешь?» — прим. автора) у меня были хорошие отношения, но дружбы не было. Да и откуда ей взяться — ведь у него жена была еврейка»

О Петре Проскурине:

«Он был очень хороший человек. Но у него была жена еврейка, и она постоянно с ним всюду ходила, ни на минуту не оставляла одного. Только за месяц до смерти он позвонил мне, сказал: «Хочу прийти к тебе один, без жены»

О правительстве та же песня:

«Что говорить, если у Брежнева в Политбюро русские жены были только у Кириленко и у Долгих»

Все-таки в последовательности Шевцову не откажешь. Да, он стал мучеником абсолютно ложных идей, но во времена, когда 99% процентов земного шара не имеют идей никаких, Шевцов вызывает чувство отдаленно похожее на уважение, если забыть, конечно, каких дров мог наломать сей молодец, дай ему волю.

Мне могут возразить, что как художник Шевцов никуда не годился, но вещи говорил правильные, пусть и коряво.
В самом деле — предупреждал, что мировой сионизм готовит заговор против СССР? Предупреждал. СССР развалился? Ага…
Предупреждал, что модернисты при первой возможности повалят на Запад, плюя на взрастившую их страну? Так в общих чертах и случилось.
Предупреждал, что власть во всем мире захватят банкиры еврейского происхождения? И здесь вроде угадал.

Беда в том, что эта правота слишком прямолинейна, объясняя глобальную катастрофу примитивнейшими вещами, меж тем, как все гораздо, гораздо сложнее.
Но время у нас, опять же, на дворе простейшее, потому выкладки Шевцова имеют успех. Выкрик «Бей жидов!» переносит действие из поиска ошибок собственных в пятиминутку звериной ненависти, где можно выплеснуть злую энергию, но решить ни черта нельзя.  
А самое тварное зрелище, которое доводилось мне наблюдать это пишущий «мессия», убежденный, что в литературе все захватили евреи, потому нет ему хода.

Боюсь, за немалый процент таких несчастных ответственность лежит на Шевцове.

Похожие статьи

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


Срок проверки reCAPTCHA истек. Перезагрузите страницу.

Кнопка «Наверх»