Литература

Конец Друниной

Юлия Друнина (1924-1991), поэтесса, внешне похожая на Любовь Орлову, обладала мужеством и бескомпромиссностью.
Лицемерить, приспосабливаться, да и элементарно бытово выживать Друнина не привыкла. Она всегда встречала врага лицом к лицу, но в новое время враг ей подвернулся обтекаемый. С ним нельзя было бороться кулаками, на слова он тоже плевать хотел.
А самое страшное, на него работало время.
И Друнина предпочла уйти из жизни, нежели терпеть физическую и моральную изношенность, совместимую с развалом страны, которую она в юности так отважно защищала.

Стать литератором Юля мечтала с детства. В конце 30-ых участвовала в конкурсе на лучшее стихотворение.
Стихотворение «Мы вместе за школьною партой сидели…» напечатали в «Учительской газете» и передали по радио.
Но это еще не сделало Друнину поэтом. Поэтом ее сделала война.

Что сказать про ее военную эпопею?
Она впечатляет.
Шестнадцатилетней девочке довелось прорываться к своим по тылам противника. Потерять отца. Провести много дней на передовой.
Друнину ранило осколком, коий прошел в паре миллиметров от сонной артерии. Ее комиссовали, но Юля вновь добилась отправки на фронт. Где получила еще одну контузию.
Войну Юля закончила в звании старшины медицинской службы. Ее наградили орденом Красной звезды и медалью «За отвагу».
А еще Друнина принесла с фронта первые настоящие стихи.
Она сама говорила об этом так:

«В школьные годы я была, так сказать жрицей чистого искусства. Писала только о любви, преимущественно неземной, о природе, конечно, экзотической, хотя не выезжала никуда дальше дачного Подмосковья. Замки, рыцари, прекрасные дамы вперемешку с ковбоями, лампасами, пампасами и кабацкими забулдыгами — коктейль из Блока, Майна Рида и Есенина. Всё это мирно сосуществовало в этих ужасных виршах. Мы пришли на фронт прямо из детства. Из стихов моих сразу, как ветром, выдуло и цыганок, и ковбоев, и пампасы с лампасами, и прекрасных дам».

Вернувшись в Москву, Друнина поступила в Литературный институт и сразу же закружилась в эпицентрах скандалов. Какое-то время казалось, что ее поэтическая карьера рухнет, не успев начаться. Слишком влиятельных врагов она себе нажила.

Нет, со стихами все было в порядке. Стихи Друниной отвечали официальному курсу. Фронтовую поэзию старательно поднимали на щит.
Друнина стала жертвой мужского кобелизма.
Сперва на молодую поэтессу положил глаз руководитель семинара в Литературном институте Павел Антокольский.
Из его семинара Юле пришлось уйти.
Впоследствии, она не очень красиво отомстит учителю, выступив против него на собрании, клеймящим космополитов. Либеральная общественность будет поминать ей этот поступок до самой смерти.
Затем Друнина отказала в «сеансе моментальной любви» Степану Щипачеву, а тот повыкидывал поэтические подборки «горделивой» из подведомственных ему журналов.
Еще Друнина рассорилась с всесильным Константином Симоновым. Тот пробил в издательстве книгу поэтессы, выразив желание лично ее отредактировать. В издательстве же сочли, что Симонов им не нужен и назначили другого редактора. Почему Симонов в итоге обиделся на Друнину непонятно.

Козырным поэтам Друнина предпочла начинающего Николая Старшинова. В 1946 у пары родилась дочь Елена.
Жили бедно, голодно. Кроме всего прочего, выяснилась неспособность Друниной наладить быт. На войне все могла, а в мирной жизни терялась.

В 1954 Друнина встретила Алексея Каплера. Легендарный сценарист, «придумавший» «Ленина в Октябре» и «Ленина в 1918 году»; закрутивший роман с дочкой Сталина и расплатившийся за это годами лагерей; создатель значимой телепередачи «Кинопанорама» был человеком всяко мощнее Старшинова, хотя и тот уверенно шел по иерархической лестнице.
После шестилетнего романа Друнина к Каплеру ушла.
Настали девятнадцать лет счастья.
Каплер помирил поэтессу со многими недоброжелателями, все бытовые заботы взял на себя. Как сказал Друниной кто-то из друзей: «Он стянул с тебя солдатские сапоги и переобул в хрустальные туфельки».
И действительно, в стихи Друниной, кроме военной темы, ворвалась лирическая нота любви.

Именно смерть Каплера в 1979 году подкосила Друнину. Замену она ему найти не могла. А одиночество не та вещь, с которой легко может справиться женщина, чей возраст подкатывает к пенсионному.
Мощную поддержку оказывают дети, но с дочерью Друнина общего языка не находила.
Вот что рассказывала подруга Юлии, вдова поэта Сергея Орлова (Обожженный поэт Орлов):

«Юля не очень ладила со своей дочерью Леной, а поскольку та жила в их московской квартире, предпочитала там не появляться.
Лена тоже писала стихи и весьма неплохие — все-таки она дочь двух поэтов. Возможно, мать не верила в ее поэтический дар или считала, что для одной семьи это перебор. При ее жизни Лена ни разу нигде не печаталась: Друнина запрещала дочери даже заикаться об этом. Только после смерти Юли у нее вышло два сборника, которые высоко оценили и читатели, и критики, но восторг вокруг них как-то очень быстро утих»

ДРУНИНА И КАПЛЕР

Какое-то время казалось, что Друнина найдет себя на политическом Олимпе. В отличие от многих сверстников, она восторженно приняла перестройку. В 1990 году стала депутатом Верховного Совета СССР.
На вопрос, зачем ей это надо, ответила, что хочет защитить авторитет армии (который тогда упал ниже плинтуса), отстоять права участников ВОВ и афганцев.
В августе 1991 Друнина была среди защитников Белого Дома.

Разочарование новой властью наступило очень скоро. Больше держаться было не за что. Общественная жизнь предала, а личная пребывала на нуле.
Юлия вышла из депутатского корпуса и принялась готовиться к самоубийству.
Именно готовиться. В ее уходе из жизни поражает планомерная продуманность.
Одних предсмертных писем Друнина написала около десятка. Кроме родственников облагодетельствованы оказались редактор новой книги, Союз писателей и милиция.

«…Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире, такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл… А я к тому же потеряла два своих главных посоха — ненормальную любовь к старокрымским лесам и потребность «творить». Оно и лучше уйти физически не разрушенной, душевно не состарившейся, по своей воле. Правда, мучает мысль о грехе самоубийства, хотя я, увы, не верующая. Но если Бог есть, он поймет меня».

По видимому, последними написанными словами поэтессы стали те, которые она повесила на входной двери дачи, обращаясь к зятю: «Андрюша, не пугайся. Вызови милицию, и вскройте гараж».
21 ноября 1991 года Юлия Друнина заперлась в гараже, приняла снотворное и открыла выхлопную трубу «Москвича».

Напоследок, одно из стихотворений Юлии Друниной, хоть немного объясняющее ее выбор. «Заслуженный отдых» называется оно.

Ветераны в подземных
Дрожат переходах.
Рядом — старый костыль
И стыдливая кепка.
Им страна подарила
«Заслуженный отдых»,
А себя пригвоздила
К бесчестию крепко.

Только как позабуду
Отчаянных, гордых
Молодых лейтенантов,
Солдатиков юных?..
Ветераны в подземных
Дрожат переходах,
И давно в их сердцах
Все оборваны струны.

Ветераны в глухих
Переходах застыли.
Тихо плачут монетки
В кепчонке помятой.
Кепка с медью —
Осиновый кол на могиле,
Над могилою нашей
Распятой…

Похожие статьи

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


Срок проверки reCAPTCHA истек. Перезагрузите страницу.

Кнопка «Наверх»