Едва Мариэтта Шагинян (1888-1982) скончалась, как ее творческие наследие было сразу забыто.
А вот как о человеке, об этой темпераментной армянке ходит множество легенд.
И творческий путь, который Шагинян прошла, есть путь нашей страны.
Как сказал Гайто Газданов:
«…конечно, всегда будут такие авторы, как Мариэтта Шагинян, которая начала с того, что писала стихи: «В эту ночь от Каспия до Нила Девы нет, меня благоуханней», а кончила книжкой в честь Берия, и тем, что всю ночь читала Ленина».
Шагинян действительно начинала как поэтесса — декадентка и поступки ее отдавали безумствами Серебряного века. Так она вызвала на дуэль совершенно незнакомого ей поэта Ходасевича, поскольку тот, по мнению Мариэтты, плохо обращался с женой.
Стихи ее пользовались популярностью. Шагинян котировалась тогда выше Цветаевой. Вся Россия твердила ее двусмысленную строчку: «Девы нет меня благоуханней», а непосредственный Куприн попросил при встрече: «Благоухни мне, как бутон». Сборник Шагинян «Orientalia» выдержал семь изданий, это вам не хухры-мухры.
Психологические особенности Шагинян заключались в том, что с юности она страдала глухотой, которая с годами прогрессировала (при этом любила классическую музыку и не вылезала из филармонии).
Плохой слух приводил к массе недоразумений.
Однажды Корней Чуковский встретил Шагинян с топором и дровами (дело происходило во время военного коммунизма). Предложил помочь донести. Не дослышавшая Шагинян, решив, что Чуковский хочет у нее отобрать дрова, замахнулась на него топором.
Но это так, смехуечки.
На самом деле, все было гораздо сложнее. Глухота провоцировала обостренную внимательность к мелочам, но заставляла пропускать нечто важное. Ходасевич вспоминал, как Шагинян, не разобравшись в ситуации, была готова рубиться за продуктовый паек для Гумилева (тот потерял право на паек как поэт, начав получать паек профессорский — гораздо больший) и при этом не постеснялась после расстрела Гумилева выселить из комнат его вдову, дабы прописать своих родственников.
Революцию декадентка Шагинян приняла как грядущее царство Христа. Неизвестно, сколь быстро она в происходящем разобралась, но 1920-ые годы стали ее лучшим временем. Записной пародист эпохи Александр Архангельский сочинил на Шагинян эпиграмму:
Широту ее размаха
Не уложишь в писчий лист:
Поэтесса, лектор, пряха,
Шерстовед и романист.
И действительно Шагинян на месте не сидела, мотаясь по стране, как спецкор «Правды» и «Известий».
Самой популярной ее книгой у читателя стал роман «Месс-Менд, или Янки в Петрограде». В 1924 году он вышел под псевдонимом Джим Доллар отдельными еженедельными выпусками и был экранизирован. Вся литературная Москва искала, кто скрывается под псевдонимом, подозревая Алексея Толстого и Илью Эренбурга.
Официальный успех Шагинян стяжала романом «Гидроцентраль», несколько лет проведя на строительстве Дзорагэс. К этому роману думал написать предисловие сам Сталин, но в итоге времени ему не хватило.
А плохой слух продолжал формировать жизненный путь Шагинян. Так при всем желании она отказалась от встречи со Сталиным: плохо слышу, неловко.
Не разбираясь в литературной ситуации, не вникая в закулисные шепотки, Шагинян влипала в истории, мама не горюй. Так она сочла монопольный успех классика пролетарской литературы Горького неприемлемым и поперла на сталинского выдвиженца с открытым забралом.
Напряженные отношения у них были издавна. Еще в 1923 году Шагинян выпустила роман о гражданской войне «Перемена». Его похвалил Ленин, а вот Горький посетовал в частном письме: «За её роман «Перемена» ей следовало бы скушать бутерброд с английскими булавками»
Сначала Шагинян костерила Горького в частных беседах.
Обратимся к дневнику Чуковского:
«Заговорили о Горьком. Оказывается, она его ненавидит до глупости. «Сама своими глазами видела договор, по которому Горький получает свой гонорар валютой; ежедневно, не исключая и праздников, ему должны платить столько-то и столько-то долларов — позор: выкачивать из страны в такое время валюту!! Кроме того, я считаю, что он пустопорожний писатель, ну вот как пустой стакан, чем его ни нальют, то в нем и есть. Теперь он громит всех немарксистов, но я помню, как в Ленинграде меня однажды потянуло к нему, я хотела говорить с ним о марксизме, он с таким презрением сказал мне: «Только предупреждаю вас, что я не марксист»
Частной болтовней дело не ограничилось. В 1935 году Шагинян накатала письмо Молотову, в котором, не заботясь о последствиях, рассуждала, что Горького облепили паразиты, травящие от его имени талантливых писателей. Разбирался с письмом секретарь правления Союза писателей Щербаков.
Он писал Молотову:
«В беседе со мной Шагинян заявила: «Горького вы устроили так, что он ни в чём не нуждается, Толстой получает 36 тыс. руб. в месяц. Почему я не устроена так же?» Союз писателей такого рода требования, навеянные манией величия, удовлетворить не в состоянии…»
Я порой задаю себе вопрос: а понимала ли Шагинян, в какой стране живет? А если да, то, как могла она в 1937 году пытаться опубликовать первую часть романа «Семья Ульяновых»?
Сидя в архивах Шагинян, выкопала документы свидетельствующие, что дед Ленина по матери был крещеным евреем, в роду папаши полно калмыков, а русской крови у него, почитай не было. И вывалила эти изыскания на бумагу.
В результате полетели со своих постов сотрудники архива, допустившие утечку документов. Получила выговор одобрившая рукопись Крупская. Уволился принявший ее к публикации редактор. Но главное, вышло запрещение издавать что-либо о Ленине без санкции ЦК ВКП (б). Сама Шагинян отделалась выговором.
В 1941 она стала доктором филологических наук за книгу о Тарасе Шевченко. В 1951 получила Сталинскую премию за книгу очерков «Путешествие по Советской Армении».
В 1954 разразился новый скандал с участием Мариэтты. Критик Михаил Лифшиц опубликовал памфлет «Дневник Мариэтты Шагинян».
Лифшиц справедливо не дал Шагинян спуску, утверждая что «почтенный автор смело вторгается в любую область, будь то ботаника или архитектура, и так привыкает к этой легкости, что начинает забывать таблицу умножения».
Шуму статья наделала много, но Шагинян все было как с гуся вода.
Меняться она не собиралась.
Борис Изюмский вспоминал:
«Ялтинская студия готовила впрок фильм о Мариэтте к какому-то её юбилею. Сценарист, вопреки совершенно несентиментальному характеру Шагинян, заставлял её кормить у озера лебедей и поглаживать пушистую кошку. Наконец, терпение у Мариэтты лопнуло. Она схватила кошку за хвост и подержала её вниз головой. Кошка от неожиданности поцарапала её. Я увидел Мариэтту, бегущую от озера к дому с воплем:
— Она бешеная!»
С кошками Шагинян вообще не слишком везло. Однажды, она пожаловалась журналисту Феликсу Медведеву, что раскормила своего кота до того, что у него живот распух. Осмотрев животное, Медведев быстро определил, что это не кот, а кошка, причем, беременная.
В 1972 Шагинян вручили Ленинскую премию за тетралогию «Семья Ульяновых».
До своего столетнего юбилея она не дожила всего шесть лет.
