Логика сталинских репрессий на примере автора «Республики ШКИД»
14 августа скончался Григорий Белых (1906-1938), вошедший в историю литературы дебютной книжкой — написанной в соавторстве с Алексеем Еремеевым (взявшим псевдоним Л. Пантелеев) «Республикой ШКИД».
Второй мемуар Белых назывался «Дом веселых нищих» и создается впечатление именно веселым нищим пробегал он свою недолгую жизнь.
А состариться не успел.
С младенческих лет улица была естественной средой обитания Гриши. Отец рано умер, мать надрывалась прачкой, а Гриша бросил школу, едва одолев начальные классы. Люмпенству его способствовала всеобщая разруха революции. Мальчик подрабатывал саночным извозом у вокзалов и падал все ниже, не гнушаясь воровства. Сначала его поставили на учет в местное отделение милиции, потом подержали в колонии для малолетних. В результате Гриша очутился в таком специфичном заведении как «Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского для трудновоспитуемых», иначе «ШКИД».
Попал он туда в 1920, провел три года, нашел друга, ставшего соавтором. Вместе мальчики начали экспериментировать с литературой, ибо больше улицы любили разве что рассказы о сыщике Нате Пинкертоне и забойные истории про Фантомаса.
Руководитель Шкиды Сорока-Росинский (в книжке Викниксор) позже будет вспоминать каким безудержно веселым парнем был Гриша.
«Иногда его юмор переходил в язвительную иронию, а карикатура — в шарж: ради красного словца Белых не пощадил бы и родного отца, но при всем этом обладал чувством меры: он никогда не грешил против истины, мог шаржировать, но не выдумывал небылиц. Он был настоящим реалистом».
Именно стремление к реалистичности и гротесковости подведет Гришу под монастырь.
Выйдя из «ШКИДы» Белых и Пантелеев попытались стать актерами, но остановились на журналистике. В 1926 они написали «Республику ШКИД». Книга, что называется ударила в жилу, способствуя оживленным дискуссиям о воспитании передового советского человека. Вот-вот выйдет «Путевка в жизнь» (НИКОЛАЙ ЭКК — НОВАТОР, ОТЛУЧЕННЫЙ ОТ КИНО). Макаренко начинает свою «Педагогическую поэму». Маршак и Чуковский присягают детской литературе. Главный идеолог педагогики Надежда Крупская орет на них, отрицая сказки, ратуя за научные знания.
Кинулась она и на «Республику ШКИД», где ей показалась дореволюционная бурса. Макаренко тоже не принял книжку, впрочем, он к методике Сороки-Росинского относился критично.
«В … жалком состоянии представлена воспитательная работа и в «Республике Шкид» Белых и Пантелеева. Собственно говоря, эта книга есть добросовестно нарисованная картина педагогической неудачи. Книга наполнена от начала до конца описаниями весьма несимпатичных приключений «шкиды», от мелкого воровства до избиения педагогов, которые в книге иначе и не называются, как «халдеи». Воспитательный метод руководителя «шкиды» Викниксора и его помощников совершенно ясен. Это — карцер, запертые двери, подозрительные дневники, очень похожие на кондуит».
В пику Белых и Пантелееву пишут свой роман другие «шкидовцы» Павел Ольховский и Константин Евстафьев («Последняя гимназия»), выводя «ШКИДу» той самой бурсой, которую увидела в ней Крупская.
За книгу Белых и Пантелеева вступается Горький.
В общем, это была нормальная полемика, и очарованный Белых купился.
Ему показалось, что так будет всегда.
Меж тем дальнейшее развитие ребят (именно как литераторов) было под вопросом. Пантелееву едва исполнилось 18, Белых был на два года старше, что могут сказать еще авторы, от которых читатель ждет откровений?
Естественно, молодые люди продолжили эксплуатировать свой малый опыт. Тянули «шкидовский» цикл, множа рассказики (сборники «Американская каша» и «Последние халдеи»).
Каждый из ребят в отдельности выдал автобиографический роман на материале детства. «Ленька Пантелеев» и «Дом веселых нищих» назывались они.
В дальнейшем Пантелееву был уготован пост классика советской детской литературы, автора рассказов «Буква ты» и «Честное слово», сказки «Две лягушки» (КТО ВИНОВАТ, ЧТО ПИСАТЕЛЬ, ВОСПИТЫВАЮЩИЙ МИЛЛИОНЫ СОВЕТСКИХ ДЕТЕЙ, НЕ УДЕРЖАЛ ОТ БЕЗУМИЯ ДОЧЬ?).
Григорию Белых выработаться до классика не дадут.
Мы уже говорили, что в сталинских репрессиях присутствовала логика. Она была разной. Скажем, в случае актрисы Марии Капнист государственной (ЛОГИКА СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЙ НА ПРИМЕРЕ АКТРИСЫ КАПНИСТ). А вот в случае с Григорием Белых государственные интересы переплелись с частной лавочкой.
Помните риторическое Довлатова: «Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона донocoв?»
Помните размышления булгаковского Воланда о москвичах 1930-ых: «обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»?
В материале дела Белых содержится признание мужа его сестры — начальника отдела снабжения Механического завода Мамовича-Дымшица.
«Я являюсь ответственным съемщиком данной квартиры, и мне приходилось нести большую часть расходов по оплате коммунальных услуг. Белых являлся братом моей жены, и я не хотел делать ей неприятностей. Позднее я решил положить этому конец и изменил свое отношение к Белых, поставив перед ним вопрос об участии его в расходах по оплате квартиры и коммунальных услуг пропорционально занимаемой площади. Как-то, зайдя в его комнату, я обнаружил на столе заложенный в книгу листок с контрреволюционным стихотворением «Два великих», которое тут же переписал, исключительно для того, чтобы довести его до сведения органов».
Ощущение абсурдности происходящего усиливается, когда новые исследователи дела Григория Белых находят протокол допроса Мамовича-Дымшица, где ему ставится в упрек недоносительство. Он о стихотворении «Два великих» знал, даже переписал его, копию нашли при обыске. На это Мамович-Дымшиц отвечает, что переписал стихотворение для шантажа шурина, хотел заставить жильца вносить квартплату исправнее.
Помните размышления начальника ШКИДы о юморе своего воспитанника, переходящего в язвительную иронию? Именно в тонах сатирических пытался Белых оформить размышления о суровеющих тридцатых. Героями стихотворения «Два великих» были Сталин и Петр Первый. Петр обращался к Сталину с восхищенными словами:
…Сдаюсь, сдаюсь, Иосиф Первый.
Мою идею о канале
Вы, не жалея сил чужих
Весьма блестяще доконали.
Я ж был идеями богат,
Но не был так богат рабами…
Кроме того, собкор советских газет, воспевающий на их страницах колхозный эксперимент, в блокнот для личного пользования заносил частушки типа: «В колхоз пошла – юбка новая. Из колхоза ушла – жопа голая».
25 феврале 1936 года Белых осудили на три года. К этому времени он уже был болен туберкулезом. От туберкулеза и умер в тюремной больнице, отсидев 2,5 года.
«Республику ШКИД», которую до 1936 переиздавали каждый год, поставили на паузу. Новое издание появилось только после реабилитации Григория в 1957, а там и шумная экранизация подоспела.
И Белых остался в читательском контексте.
Как и соавтор его Пантелеев.
Светлая память!
