Поговорим сегодня о Гелене Великановой (1923-1998), певице, чей творческий путь отличался трудностью.
Отец и мать Гелены были люди странные. Начать с того, что в то время, когда здравомыслящие пытались покинуть революционную Россию, молодожены наоборот рванули туда из Польши. Причиной стал банальный мезальянс — зажиточная родня запретила дочери брак с крестьянином. Последовало тайное венчание и побег в другую страну.
То есть, мама была пани, так и не привыкшая к работе. Глава же семейства имел крайне нестабильный доход, промышляя картежничеством. Ставка на везение в карты редко способствует семейному быту. Детство Гелены напоминало качели, — то дома появлялось пианино, то исчезали даже кровати. В итоге окончательно проигравшегося отца разбил паралич. Это, кстати, имело далеко идущие негативные последствия: через много лет брат Великановой, помня мучения беспомощного отца, покончит с собой в ужасе от перенесенного инсульта и грозящей неподвижности.
Во время войны семья Великановых, отец к тому времени уже умер, эвакуировалась в Томск. Именно там Гелена начала выступления в концертах для раненых.
А профессия вскоре потребовала сделать выбор.
В 1944 году в Москве после долгого перерыва был объявлен конкурс на поступление в музучилище имени Глазунова. Гелена уехала, оставив больную мать в эвакуации. Ее смерть певица не могла простить себе до конца.
Уже во время учебы у Великановой появились проблемы, сопровождающие ее всю жизнь. Певица оказалась слишком самостоятельной. Педагоги тянули Великанову на оперетту, она же упрямо сворачивала к эстраде.
Но среднему арифметическому тогдашней эстрады Великанова тоже не соответствовала. Подмостки оккупировали бабищи 30+ необъятных размеров. Представление о них дает шарж, сделанный Сергеем Образцовым в «Необыкновенном концерте».
На этом фоне легкая, воздушная девочка производила живое впечатление. Вот только своего репертуара у нее не было.
На Великанову быстро обратили внимание и взяли в оборот великие мира сего Русланова и Вертинский. Вертинский пригласил Гелену в концерт заполнять паузы между своими номерами.
Визитную карточку певица Великанова заимела только через десятилетие работы, да и ту у нее попытались оспорить. Милую песенку «Ландыши» Оскара Фельцмана на слова Елены Фадеевой кроме Великановой спела Нина Дорда.
Дорда говорила:
«Сейчас очень трудно установить, кто действительно первым спел «Ландыши». Я взяла эту песню в Москонцерте и записала её на радио. А вот Гелена Великанова впервые выступила с ней по телевидению и, конечно, её услышали гораздо больше людей. Хотя музыканты, которые одно время работали с Геленой, мне рассказывали, что именно они подсказали ей обратить на песню внимание»
По словам Великановой все было не так. Она получила «Ландыши» непосредственно от композитора, да и сам Фельцман это подтверждает.
Сравнивая эстрадную атмосферу «оттепели» с «лихими девяностыми» Великанова сказала:
«Всё было как и сейчас. Только форма взаимоотношений была более деликатной. Такая же была ревность, такая же была конкуренция, также «тащили» друг у друга песни. Я выходила в зал и знала точно, что все новые песни будут записаны. Артистки «второго эшелона» сидели с магнитофонами и записывали. А потом сразу исполняли их в своих концертах и ещё спорили, что они первыми выпускали эти песни…»
После «Ландышей» Великанову полюбил широкий зритель и поэт Николай Доризо. Он стал первым мужем певицы. Казалось бы, автор таких песен как «А я люблю женатого», «На тот большак…», «Почему ты мне не встретилась…» мог бы обеспечить жену дельным репертуаром. Однако, вскоре последовал развод.
Великанова говорила:
«Для меня в этом человеке все стало рушится. Исправить это стало невозможно, и мы расстались. Когда я говорила ему: «Я с тобой разведусь», он отвечал: «Гелечка, ты никогда этого не сделаешь», — так он был уверен, что я никуда не денусь. Но однажды моя шестилетняя дочка сказала: «Мамочка, я хочу, чтобы мы ушли с этого двора и из этого дома»…
Мы не встречаемся годами, а когда видимся — только кланяемся, и все… Всем своим друзьям он говорит, как любит дочку и внучку. Но за тридцать четыре года, прошедших после развода, он виделся дважды с дочерью и один раз с внучкой…»
Великанова получила возможность петь, что хочет и… как бы это назвать? Пошла впереди зрителя? Отчасти, да. В ее репертуаре замелькали песни на стихи Окуджавы, Новеллы Матвеевой, Евтушенко, Ахматовой, Цветаевой, она даже пропела поэму Вознесенского о Ленине «Люнжемо». Ее по-прежнему везде хорошо принимали, но зритель жаждал простоты «Ландышей». Великанова не учитывала важнейшей составляющей эстрадного успеха, — необходим градус пошлости.
Вскоре на пути к зрительскому успеху встал не только репертуар, но и характер певицы.
Великанова признавалась:
«В эстрадном мире дружбы не было. Как сейчас, так и тогда царило соперничество. Но я всегда была в стороне. Мне было с ними неинтересно. А им — со мной. Я, например, человек непьющий. Я не люблю мат. Так уж меня мама воспитала. Я их угнетала, а они — меня…»
Держащаяся одиночкой Великанова еще и коллег критиковала публично, считая, что в искусстве нет места жалостливому глаженью болезных по уязвленному самолюбию и «Если человек талантлив, он поймёт, что-то исправит!»
Об остром языке Великановой дают представления ее высказывания в новейшее время.
«Когда поет Королёва, кокетничает и при этом ничего не умеет, и речь плохая, и манерность — я не могу это переносить, я ухожу. Кстати, ей надо взять педагога русского языка, чтобы она научилась хорошо говорить. А как можно петь с экрана телевизора о том, что «ты отказала мне два раза», — это непристойно!
…Станиславский говорил, что артист на сцене не имеет права потеть. И это надо нашим молодым взять на вооружение. Поменять одежду с нейлоновой на хлопковую и не измазывать себя такими кремами. Я не могу смотреть, когда мой любимый Валерий Леонтьев истекает потом…»
Короче, Великанову невзлюбили еще и коллеги. Некоторые из них имели влияние на редакторов радио и ЦТ. Великановой перекрыли доступ на телевидение, на радио стирали пленки с ее записями. Директор Театра эстрады Борис Брунов прямым текстом говорил, что пока он жив, ноги Великановой в театре не будет.
А потом певица потеряла голос. Это случилось на гастролях в Риге. Пришедший врач сделал Великановой… блокаду наркотиками. На следующий день голос снова пропал и он свое «лечение» повторил. После такого лечения Великанова девять месяцев не то что петь, говорить не могла. Когда же голос восстановился, то… прежним уже не был. С тех пор Великанова пела в низкой тональности.
А врача, который чуть не убил певицу наркотой, постигла кара.
Великанова рассказывала:
«С врачом из Риги произошла потом страшная история. Он оказался психически больным человеком и покончил жизнь самоубийством. Пошел в лес со своей семьей и из ружья расстрелял жену и дочек — 8 и 16 лет. А потом выстрелил себе в рот. Старшая дочка доползла до дороги, видно, он уже слегка опомнился и промахнулся, попал ей в плечо. Она до сих пор жива…»
Все недополученное Великанова получила в 1990-ые. В волну моды на ретро она оказалась одной из прекрасно выглядевших и поющих артисток. Ее рвали на части телевидение, газеты, концертные администраторы.
Но самой певице уже стукнуло 75. Она решила завязывать, аттестуя концерт долженствующий состояться 10 ноября 1998 года в Доме Актера как «прощальный».
Перед концертом Великанова решила принять ванну. Сердце певицы не выдержало.
Зрители пришедшие ее послушать, потрясенные известием о смерти, зажгли перед Домом Актера свечи и простояли там всю ночь.
