24 октября отмечал день рождения Аркадий Райкин (1911-1987).
В его театре было установлено незыблемое правило: «Вы работаете на меня!». Что случалось, если правило это нарушалось? И насколько правомерно ученику, вчера заглядывающему в рот, сегодня выражать недовольство учителем?
Это не праздные вопросы.
Это история отношений Райкина с другим поколением юмористов — Карцевым, Ильченко, Жванецким.
Карцев, Ильченко и Жванецкий были одной бандочкой, начинавшей в одесском студенческом театре «Парнас-2». Первым к Райкину пробрался Карцев. Райкин взял его в свой Театр миниатюр.
Для Карцева Аркадий Исаакович был богом. Богом он и продолжал оставаться, несмотря на маленький оклад в 88 рублей и совет бывалых актеров, полученный в первую же репетицию: «Не тяни одеяло на себя!»
Ведь какие роли давали парню! Какие перспективы открывались!
«Мы, четырнадцать актеров, становились в затылок, выходил Райкин – врач, слушал спину последнего и говорил: «У четвертого сухой плеврит, остальные здоровы». Четвертым был я».
Готовился спектакль «Волшебники живут здесь», с двумя ролями молодых людей. Совсем молодых в театре Райкина не было. Карцев уговорил его посмотреть и принять Ильченко. Вслед за друзьями в пределах зрения Райкина замелькал Жванецкий.
Райкин говорил:
«Помню, он прочитал мне тогда, в Одессе, какой-то из своих монологов: насыщенный великолепными репризами, но невероятно длинный, вялый, туманный по своей общей идее и совершенно несценичный. Мы уехали из Одессы, ни о чем конкретном со Жванецким не договорившись, ничего ему не обещая.
Между тем, проявляя завидную настойчивость, он cтал ездить за нами из города в город, разумеется, за свой счет. Бывало, попрощаешься с ним, к примеру, в Кишиневе, а он уже поджидает нас в Донецке со своими новыми сочинениями».
Тихонько дела налаживались: Райкин сделал ставку на Ильченко с Карцевым, вводя их в свои интермедии. Но зарплата ни двинулась ни на грош — 88 рублей (при том что за съемный угол отдай четверть сотни).
Райкин сам ведь находился под Дамокловым мечом маленькой ставки, будучи вынужден подрабатывать концертами на стороне.
Жванецкий вообще ходил по Питеру без денег, не в силах пробить стену Райкина. Его тексты репетировали Карцев с Ильченко. На свой страх и риск они показали шефу миниатюру «Авас». Райкин разрешил один раз сыграть ее на зрителя. Успех был невероятный.
Дуэт сделал еще одну миниатюру Жванецкого, и еще, и еще. Райкин вдруг обнаружил в своем театре артистов с самостоятельным репертуаром. Им пришлось повысить зарплату до 130 рублей.
Только после этого Райкин обратил внимание на Жванецкого. Четыре года осады сделали свое дело. Началась репетиция программы «Светофор», которую целиком и полностью написал Жванецкий. Более того, Райкин пытался сделать молодого автора заведующим литературной частью театра. Это ни к чему хорошему не привело.
«Дело прошлое, но должен сказать, что как завлит Жванецкий никуда не годился. Ему не хватало дипломатичности, терпимости, элементарной усидчивости. Он с ходу отвергал все, что ему приносили другие авторы,— и плохое, и хорошее. Ему как писателю, причем писателю с ярко выраженным собственным стилем, собственным видением мира, почти ничего не нравилось. Все хотелось переделать. Но работать над текстом вместе с автором Жванецкий тоже считал излишним. Опять-таки как писателю ему это было скучно».
Перед премьерой «Светофора» Райкин, придравшись к мелочам, выгнал Карцева.
Здесь надо сказать, что больше всех из троицы Райкина устраивал Ильченко — тихий, скромный, исполнительный артист, коий никогда не лез в премьеры, четко зная, где его место.
А жизнь продолжала сводить Аркадия Исааковича с троицей в сложных отношениях.
Через полтора года он принял Карцева обратно.
Но к этому времени стал необратимым конфликт с Жванецким.
Получилась вполне обыденная для автора вещь: твоими репликами разговаривают пассажиры автобуса («В греческом зале, в греческом зале…», «Если меня в тихом месте, прислонить к теплой стенке…», «Огородами, огородами, и ушел к Котовскому»), а ты до сих пор в этом автобусе ездишь, безвестный. Толчешься, не в силах оплатить такси, слушая придуманные тобой реплики с пояснениями: «Райкин сказал!»
Жванецкий начал самостоятельные выступления. И начал успешно.
Райкину данная самодеятельность понравиться не могла, и он выгнал Жванецкого.
Вслед взбунтовался самый покладистый из тройки Ильченко. Он безнадежно ждал от театра жилплощади, а ему предложили на всю семью комнату в коммуналке. Оскорбившись, Ильченко написал прощальное заявление.
В знак поддержки ушел и Карцев.
Публично Райкин отреагировал только на уход Жванецкого, сказав:
«Сам факт ухода Жванецкого я готов отнести на счет диалектики жизни. Это естественно. И все же не даёт покоя мысль, что мы расходимся теперь в чем-то главном. По-разному думаем о высшей цели искусства сатиры. Он все чаще пишет грустные, интимные вещи. Некоторые из них просто прекрасны, но камерность его иронии, а иногда степень усложненности его языка и мышления для меня как артиста, а не просто как читателя и слушателя — неприемлема».
Уход, конечно, не был легким. По признанию Карцева шла игра в обманку:
«…надо было запутать всех, скрыть, куда мы уходим: а вдруг из театра пошлют «телегу» и все там перепугаются? Мы начали игру: просили друзей из Свердловска, Донецка, Риги, и они на театр слали приглашение работать в местном театре миниатюр. Туда немедленно шли запросы. И когда, уже уходя, мы сообщили, что едем в Одессу, нам никто не поверил. Это нам и было нужно».
Уход Карцева, Ильченко и Жванецкого от кумира позволил ребятам состояться, а ведь скольких актеров Райкина накрыло его большой тенью. Кому известны сейчас имена Виктории Горшениной, Владимира Ляховицкого, брата Райкина — Максима?
Впрочем, о них мы еще поговорим.
