Мы уже говорили, при каких обстоятельствах расстался с Товстоноговым Иннокентий Смоктуновский (ПОЧЕМУ СМОКТУНОВСКИЙ РАССТАЛСЯ С РЕЖИССЕРОМ, КОТОРЫЙ СДЕЛАЛ ЕГО ЗВЕЗДОЙ), как тяжело складывались взаимоотношения главного режиссера БДТ с Олегом Борисовым (ПИСАТЕЛЬ ДОСТОЕВСКИЙ, АКТЕР БОРИСОВ И ЛЮДИ, КОТОРЫЕ НЕ ПОНИМАЛИ ОБОИХ).
Продолжим тему непростого товстоноговского характера на примере Сергея Юрского. На мой взгляд, его уход от Учителя был предопределен, но в ситуации, благодаря которой Юрский ушел, Товстоногов не виноват.
Сам Юрский оценивал свой уход как личную драму:
«Мой уход был уходом из отчего дома. Мое охлаждение было драмой. Его отчуждение было отчим наказанием».
Но бежать ему пришлось не от Товстоногова, а из Ленинграда вообще.
Товстоногов взял Юрского в труппу, когда тот был еще студентом третьего курса. Случилось это в сентябре 1957, а через две недели Юрский получил одну из главных ролей в пьесе Розова «В поисках радости». Ту самую роль, которая прославила в кино («Шумный день») Олега Табакова, как рубщика отцовской шашкой мещанской мебели.
Первые годы в БДТ Юрский считал бесплодными. Он попросился у Товстоногова на гастроль в другой театр, мотивируя это тем, что у него уже год не было премьеры. Режиссер отпустил, но дал понять — это случай эксклюзивный, а вообще актеров своей труппы он не собирается делить ни с кем.
Звезда Юрского вспыхнула, когда из театра ушел Смоктуновский. Товстоногов кормил Иннокентия Михайловича обещанием роли Чацкого, а едва тот театр покинул, поставил «Горе от ума» под Юрского, словно в отместку. Эта версия грибоедовской пьесы прогремела. Юрский проснулся знаменитым.
Спектакль он воспринимал как свою прокламацию, и потому возмутился, когда Товстоногов ввел на замену Владимира Рецептера. Никакие протесты не помогли: скоро Рецептер выходил в роли Чацкого наравне с Юрским.
Это были конфликты локальные, словно в летний полдень набегает на солнце тучка, потянет холодком, но солнце, снова солнце! Юрский играл Адама в «Божественной комедии», Тузенбаха в «Трех сестрах», Генриха Четвертого в шекспировской пьесе. В стенах театра он нашел сначала одну жену – Зинаиду Шарко, потом вторую – Наталью Тенякову.
Но творческое лето кончалось, тучи обкладывали солнце капитально.
В затяжной конфликт с Товстоноговым Юрский вошел, захотев стать режиссером. Это в театре-то, где все подчинялось диктату мастера, ревниво следившего, чтобы его постановки никто не перещеголял.
В 1969 Юрский подошел к Товстоногову с пьесой по роману Хемингуэя «Фиеста». Товстоногов отказался ставить, заметив, что Юрский принес не пьесу, а режиссерскую разработку. Он сам предложил актеру режиссерское кресло с тем условием, что тот в пьесе играть не будет, сосредоточившись на постановке.
А готовый спектакль не принял. На продолжение работы дал добро в том случае, если Юрский снимет исполнителя главной роли и сыграет сам.
Разве не самодурство?
Единственное утешение: Юрский перенес спектакль на телевидение. Посмотрев «Фиесту» Товстоногов вынес кислый вердикт: «Это самодеятельность. Сереже надо играть на сцене, зря он занялся режиссурой».
Казалось бы, Юрский должен образумиться. Товстоногов не скрывал от него своих опасений, высказываясь прямо: «Вокруг вас группируются люди. Вы хотите создать театр внутри нашего театра. Я не могу этого допустить».
А Юрский, выслушав, делает мюзикл по пьесе Бернарда Шоу «Избранник судьбы». Товстоногов отмахивается: «Это не наш жанр. Мюзиклами мы заниматься не будем».
Игра была сложная, поскольку Товстоногову был нужен Юрский-актер. Он решил подсластить пилюлю, предложив: «Давайте забудем всю историю с «Фиестой», не будем к ней возвращаться. Назовите мне пьесу, которую вы хотите поставить, и я включу ее в план сразу. Обещаю».
Юрский выбрал «Мольера» Булгакова. Пьеса была, тем более, кстати, что в 1973 отмечалось триста лет со дня смерти великого драматурга. «Мольер» с Юрским в главной роли шел при аншлагах пять лет, но актер, ставший режиссером, ревниво замечал, — шел только на сцене БДТ. «Мольер» никогда не включали в гастрольный план.
Но главное, Юрский неостановимо жаждал следующей режиссерской работы. Настаивал на «Строителе Сольнесе» Ибсена да с Товстоноговым в главной роли. Товстоногов загадочно улыбался, держа Юрского на крючке.
Этот конфликт мог бы тянуться до смерти Товстоногова, но, увы, уход обусловился личными неурядицами Юрского. У актера начались проблемы с верхушкой Ленинграда. Говорят, он не угодил хозяину города Романову. Юрский играл главные роли в семи спектаклях, а его вычеркивали из списка на присвоение звания. На «Ленфильме» в 1970-ые вышла всего одна картина с участием актера, он вынужденно снимался в проходных картинах «Азербайджанфильма».
Вот почему назревало дополнительное неудобство, когда Товстоногов хотел зарубить очередной режиссерский эксперимент своего актера спектакль «Фантазии Фарятьева». Получалось: гонимого Юрского еще и в театре родном травят. Товстоногов встал над неприятием. «Фантазии Фарятьева» пошли на сцене БДТ.
Вопрос же с ленинградской верхушкой никак не решался.
А Юрского приглашали в Москву.
Финал был такой:
«Я спросил Товстоногова: может ли он чем-нибудь помочь? Он сказал: «Сейчас нереально. Надо ждать перемен. Будьте терпеливы. Я уверен, что всё должно наладиться». Я сказал: «Я терплю уже пять лет. Сколько еще? На что надеяться? Поймите меня». Он сказал: «Я вас понимаю». Мы обнялись».
И Юрский уехал в Москву, в Театр Моссовета. Несмотря на все обиды, сохранив благодарность Учителю и понимание масштаба его личности.
