Есть в истории литературы индивиды, оставшиеся одной строчкой и массой поступков, вызывающих недоумение окружающих.
Таким был и некий Альвэк (1895-1943).
Альвэк, конечно, псевдоним, и понятно, конечно, почему поэт решил за псевдонимом скрыться. На деле звали его словно персонажа еврейского анекдота — Пинхус-Иосиф Соломонович Израилевич.
Были у него черты как симпатичные, так и не очень.
Черта не очень: больше всего на свете Альвэк жаждал если не славы, то короны поэтического лидера.
Еще черта не очень: Альвэк ставил перед собой творческую задачу поразить всех непохожестью. Из-под его пера выходили вирши, которые вряд ли понимал сам создатель неоригинальной зауми.
Эти две черты привели к тому, что Альвэк попытался возглавить им же созданное движение «оригиналистов».
Но у него просто не нашлось адептов.
Была у Альвэка и симпатичная черточка. Влюбившись в творчество Хлебникова он объявил себя его учеником, душеприказчиком, наследником. Вплоть до того, что одного из сыновей назвал Велимиром.
Из этого увлечения Альвэк неуклюже попытался сделать себе имя. Сначала, в 1926, он опубликовал брошюру, состоящую из поэмы Хлебникова и стихов Альвэка. В 1927 увидел свет памфлет Альвэка «Нахлебники Хлебникова», в котором поэтик третьего сорта обвинил Маяковского и Асеева, что они, завладев рукописями Хлебникова, скрывают его творчество от читателей, потихоньку растаскивая находки гения в свои посредственные стихи.
Маяковский, действительно, проявлял дубовое равнодушие к наследству старшего товарища, не понимая, зачем массово издавать «поэта для поэтов». Однако, специальных интриг он не плёл.
Маяковский Альвэка воспринимал словно клопа, доставляющего беспокойство, но Альвэк — то мерился с ним всерьез, сообщая желающим, будто на каком-то концерте у него была афиша больше, чем у Маяковского.
Клопиными укусами Альвэк Маяковского достал. Он ведь не просто выпустил памфлетную книжечку, а принялся таскаться с ней по концертам. На вечере Василия Каменского затеял в фойе распродажу «Нахлебников Хлебникова» с рук.
На первой читке Маяковским поэмы «Хорошо» в Политехническом музее разразился скандал, который запомнил Варлам Шаламов:
«Внезапно с краю шестого ряда встал человек — невысокий, темноволосый, в пенсне.
— Товарищ Маяковский, вы не ответили на мою записку.
— И отвечать не буду.
Зал загудел. Желанный скандал назревал. Казалось, какой может быть скандал после читки большой серьёзной поэмы? Что за притча?
— Напрасно. Вам бы следовало ответить на мою записку.
— Вы — шантажист!
— А вы, Маяковский, — но голос человека в пенсне потонул в шуме выкриков: «Объясните, в чём дело».
Маяковский протянул руку, усилил бас.
— Извольте, я объясню. Вот этот человек, — Маяковский протянул указательный палец в сторону человека в пенсне. Тот заложил руки за спину. — Этот человек — его фамилия Альвэк. Он обвиняет меня в том, что я украл рукописи Хлебникова, держу их у себя и помаленьку печатаю. А у меня действительно были рукописи Хлебникова, «Ладомир» и кое-что другое. Я все эти рукописи передал в Праге Роману Якобсону, в Институт русской литературы. У меня есть расписка Якобсона. Этот человек преследует меня. Он написал книжку, где пытается опорочить меня.
Бледный Альвэк поднимает обе руки кверху, пытаясь что-то сказать. Из рядов возникает неизвестный человек с пышными русыми волосами. Он подбирается к Альвэку, что-то кричит. Его оттесняют от Альвэка. Тогда он вынимает из кармана небольшую брошюрку, рвет её на мелкие куски и, изловчившись, бросает в лицо Альвэку, крича:
— Вот ваша книжка! Вот ваша книжка!»
Надо лишь дополнить, что человеком, разорвавшим книжонку Альвэка был Алексей Крученых, пытавшийся сделать себе имя на разоблачении Есенина. В данном случае, поведение Альвэка его возмущало, возможно, он усматривал в нем конкуренцию.
Разок сорвавшись, Маяковский вернулся к эстрадному благоразумию, а именно, высмеиванию соперника. Он мог выйти к рампе и бросить в зал, открывая вечер: «Альвэк пришел? Значит, можно давать третий звонок!»
И все-таки Альвэк добился славы, не догадываясь, что слава эта его убьет.
Слава настигла поэта при сотрудничестве с джазовым оркестром Александра Цфасмана. Альвэк сочинил тексты к таким песням как «В дальний путь», «Случайная встреча». Строчку Альвэка из танго на музыку поляка Ежи Петерсбургского «Утомленное солнце нежно с морем прощалось» помнят до сих пор.
Почему именно на Альвэка вдруг обрушился удар во время очередной борьбы с пошлостью на эстраде? Наверное, как на самого безобидного. Объявив Альвэка буржуазным, его выкинули из групкома поэтов, кладя тем самым запрет на профессиональную деятельность. А ведь у человека была семья, трех детей воспитывал он.
Все потерявшего Альвэка запомнил сын художника Митурича, соратника поэта по борьбе с Маяковским за наследство с Хлебникова. По его словам: «Маленький, сгорбленный, выглядел он даже по тем временам особенно запущенным, истощенным».
А тут еще война началась.
Призыву Альвэк не подлежал, но и продовольственные карточки ему не полагались.
Неведомы не только обстоятельства гибели Альвэка, даже год его смерти под вопросом. По одной из версий, надорванный борьбой за восстановление в групкоме он пошел собирать подписи в свою защиту по квартирам известных писателей. Поднимаясь по лестнице подъезда писательского дома, звоня в квартиры Эренбурга, Катаева, Альвэк достиг последнего этажа, откуда бросился в лестничный пролет.
Что осталось от него?
Строчка «Утомленное солнце нежно с морем прощалось».
Но не только.
Эстрадная борьба Альвэка с Маяковским привела к тому, что работа над собранием сочинений «великого будетлянина» все же началась и в 1928 году увидел свет первый том «Собрания произведений Велимира Хлебникова».
