Мы уже говорили о том, как критик Добролюбов (1836-1861) пытался вернуть на праведный путь женщину, которую выкупил из публичного дома — Как критик Добролюбов девочек спасал. И почему не стоит этого делать.
Ничего хорошего из этого не вышло, но критик из происшедшего уроков не вынес, и чуть было опять не вляпался.
От первой своей пассии – Терезы Грюнвальд — Добролюбов в мае 1860 уехал за границу, лечить туберкулез.
Особенно глянулся ему Париж, мировая столица секс-индустрии тех времен. Тамошний флирт отличался поверхностной легкостью. Париж Наполеона Третьего заполонили гризетки, не сидящие безвылазно в коробках-домах под присмотром, а порхающие вольные пиратки, ищущие добычу на бульварах, в кафе, театрах.
Добролюбов интенсивно флиртовал, допуская ошибку русского разночинца, оставляя свой адрес. Соответственно, до наших времен дошла его переписка не только со светилами Некрасовым и Чернышевским, но и с дамами, которые научились писать только для того, чтобы пригласить к себе в гости, если напрямую попросить денег пока не очень удобно.
Письма эти обработал Алексей Вдовин, издав труд «Дамы без камелий: письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому».
Эмилия Телье завлекала мужчин, прогуливаясь по бульвару, после чего следовал вечер с посещением театрика и ужином; вечер, заканчивающийся ночевкой в квартире, которую дама снимала за 250 франков в месяц. Чаще можно было обойтись без предварительной прогулки, сразу отправляясь в постель.
В один из октябрьских вечеров Эмилия познакомилась с русским критиком и вот уже Добролюбов захаживает в гости; шутит с ее престарелой горничной Мари; пичкает женщину книжками, ненавязчиво ее образовывая; дарит немудреный браслетик. Он все расширяет границы своей симпатии, в итоге предложив Телье жить вместе. Это предложение еще более проблематично, нежели сделанное Грюнвальд, ибо Грюнвальд Добролюбов поселил в комнату, которую для нее снял, а Телье предлагалось бросить Париж и последовать за любимым в заграничный вояж, а далее в Петербург.
Позвольте, но ведь Добролюбов болен, врачи не дают ему надежд, да и сам он чувствует, что долго не протянет. Но ласки-то и тепла хочется. Здесь проявился эгоизм Добролюбова, который в разговоре с другом заметил, что может прожить с Телье счастливо года два. А дальше? Что будет дальше с женщиной, которую он увезет из теплого, яркого парижского мира в холодный, каменный мешок Петербурга, где у нее ни знакомых, ни родственников? Об этом он даже не задумывался.
В ноябре Добролюбов уехал в Италию без Эмилии.
А Телье часто о нем вспоминала. Особенно, когда была вынуждена заложить вещи в ломбард.
Привыкший к материальной приземленности Грюнвальд, клянчущей без обиняков, текстом прямым и ясным, Добролюбов в разговоре с друзьями приводил аргумент в пользу искренней любви к нему парижанки, — она никогда денег не просила. В таком случае, он просто не умел, или делал вид, что не умеет, читать между строк. Телье, действительно, просто жалуется на финансовые обстоятельства, надеясь, будто человек, зовущий ее замуж, не глуп и сам догадается раскрыть кошелек.
Конечно, до напора Грюнвальд ей далеко.
Так и отношения только зарождались.
И парижская штучка все же подготовила возлюбленному сюрприз, доказывающий, — с умением врать она вполне может с Грюнвальд соперничать. В одном из писем призналась, — горничная Мари, с которой Добролюбов пошучивал, на самом деле ее мама, потому покинуть Париж и соединиться с возлюбленным бедняжке не суждено. Маму бросить нельзя, а жизнь сложная: женщина так о Добролюбове думает, что грустит и клиентов теряет, у нее долг в тысячу франков, а браслетик добролюбовский давно в ломбард заложен. Слышишь, Коля, о тебе думаю, клиентов теряю, твой браслетик в ломбарде! Коля, ты между строк читать умеешь? Можешь понять малообразованную девушку, или весь разум на понимание Тургенева истратил? Еще раз: мама старая, клиентов из-за тебя теряю, браслетик в ломбарде! Понял, Коля?
В следующих письмах Эмилия и до прямого текста а-ля Грюнвальд дошла, разжевывая: МАМА ЗАБОЛЕЛА – КОЛЯ, ДЕНЕГ!
Коля денег не послал, а послал к Эмилии своего приятеля, некоего Доманевского, дабы тот выяснил насколько положение серьезно. Доманевский, человек разбитной и веселый, поведал Эмилии и маме ее, что у русских есть обычай убивать неверных жен, и лично он, Доманевский, двух укокошил. Мама Эмилии побледнела и заявила, что дочку в варварский город Петербург не отпустит.
Доманевский же поставил Эмилии диагноз особы капризной, с которой — какое там два года, два месяца рядом не протянешь. «На все ее поцелуи и нежности надо смотреть как на дело всего ее ремесла», — убеждал тертый калач Доманевский. Добролюбов и сам это начинал понимать, пустившись в одном из писем к Эмилии в рассуждения, что всякая женщина товар.
Так все и закончилось. Эмилия Телье не решилась тронуться с места, Добролюбов вернулся на Родину.
Жить ему оставалось всего полгода.
