ГЕНИЙ РУССКОЙ ПЕСНИ: «Я УМРУ В ОДНОЧАСЬЕ, ГДЕ-НИБУДЬ ПОД ЗАБОРОМ…»
13 ноября, перевалив всего-то сорокалетний рубеж, умер Алексей Фатьянов (1919-1959), поэт, чьи стихи на слуху до сих пор, хотя уже давно нет страны, где их пели в полную глотку.
Фатьянову была дана народная любовь, рекой текли гонорары за шлягеры, дома ждали любимая жена и дети.
Почему же в конце недолгого пути, Фатьянов чувствовал себя неуютно? И если фразу поэта: «Я живу хорошо… Но иногда почему-то хочется жить лучше…» можно, при желании, провести по разряду каламбуров, то признание: «Я умру сразу, в одночасье, где-нибудь под забором. И меня похороните рядом с Есениным» — иронией никак не отдает.
Одна из особенностей Фатьянова – безудержное ощущение себя на сцене, привычка к широким жестам, тотальная жадность к новым впечатлениям от людей, поездок, необычных блюд.
Недаром начинал Алексей как актер в труппе Центрального театра Красной Армии.
И военную службу проходил в ансамбле Орловского военного округа.
У Фатьянова был поставлен голос, он великолепно играл на баяне, мог быстренько сочинить конферанс.
Все эти умения поэт в грош не ставил, мечтая о передовой. Попал же на передовую при обстоятельствах скандальных.
В 1943 году произошла знаковая встреча начинающего поэта с композитором Соловьевым-Седым. Тот сочинил музыку к первому всесоюзному хиту Фатьянова «На солнечной поляночке…» Именно Седой походатайствовал о переводе Фатьянова в Краснознаменный ансамбль песни и пляски имени Александрова.
Сотрудничество не сложилось. Александров приревновал жену к рослому Алексею и как-то добился отправки соперника в действующую армию.
По-настоящему талант Фатьянова развернулся сразу после Победы. «Соловьи», «Потому, потому, что мы пилоты…» (из фильма «Небесный тихоход»), «Из-за вас моя черешня…» (из «Свадьбы с приданным»), «Давно мы дома не были», «Где же вы теперь, друзья-однополчане?» звучали по радио ежедневно.
И сразу поэта начали долбать. Замелькали статьи в центральной печати с броскими заголовками типа «Дешевая музыка на пустые слова».
У Фатьянова сформировался сложный, многоступенчатый надлом, где было много чего намешано. Все поют его песни, не обращая внимания на автора (про актерскую профессию помним, да?). Композиторы получают Сталинские премии за музыку к песням на его стихи, а у него даже книжки нет. Отношение в поэтическом цехе – зависть, смешанная с недоумением. Сам Фатьянов терпеть не мог слова «песенник», стремился выйти за рамки стихов, поддержанных музыкой, месяцами бился над поэмами.
В сентябре 1946 Фатьянов получил правительственный удар. Сталину не понравилась вторая серия фильма «Большая жизнь», где прозвучал фатьяновский шедевр «Три года ты мне снилась…». Алексея тут же окрестили в прессе «певцом кабацкой меланхолии».
Оптимизму это не способствовало, но песни сочинялись по-прежнему, гонорары текли рекой и весело прогуливались.
Гулял поэт широко. Михаил Светлов шутил: «Фатьянову выпить два литра водки — все равно что мне помочиться в Черное море».
В родных Вязниках, куда Алексей зачастил, народ принимал земляка на «ура», а вот начальство города бесилось. То Фатьянов напоит весь ресторан, то поругается с милиционерами. Из Вязников в Союз писателей летели жалобы, после которых разбирались, чего там еще Фатьянов натворил, да исключали из союза месяца на три.
Чаще всего Фатьянову вменялось нарушение гостиничного режима. Придя к друзьям попить-попеть, он не соразмерял времени. Когда в одиннадцать вечера администрация начинала выпроваживать посторонних, Фатьянов и депутатом Верховного совета мог сказаться.
Да и без пьянки писали на него кляузы. Откажется Фатьянов исполнить несколько песен на «бис», опаздывая на самолет, и летит жалоба в СП на строптивый, возгордившийся талант.
В итоге Фатьянов все же начал сдавать. Коллеги с удивлением столкнулись с фактом рыдающего Фатьянова, ведь всегда был он таким веселым.
Случилось это на заседании редколлегии «Дня поэзии», под обложку которого собирали десятки значащих и так себе стихотворцев. А Фатьянова зарубили. Зарубили песню «Когда весна придет, не знаю», которую после выхода фильма «Весна на Заречной улице» запела вся страна и поет до сих пор, тогда как остальные стишки альманаха поросли травой забвения.
От несправедливости Фатьянов расплакался и вышел, хлопнув дверью.
А потом в гостиничном сценарии случился сбой. Милиционеры, уставшие нянчиться с поэтом, влепили ему 15 суток. Освободили Фатьянова через три дня по состоянию здоровья, с условием вылечиться и досидеть оставшееся.
Фатьянова лишили членства в СП на полгода, сняли с очереди на квартиру, поставили условие: подшивайся.
Придя к наркологу, взведенный Фатьянов столкнулся с грубостью и только благодаря вмешательству жены не устроил драку.
Дома у него случился сердечный приступ.
Фатьянов пытался взяться за ум, но дни его были сочтены, к сожалению. И однажды он потерял сознание на палубе речного трамвайчика. Какое-то время под домашним уходом ему стало лучше, но ненадолго.
Последние дни Фатьянов, как одержимый работал над одой «Хлеб». Закончив, устроил читку дома, пытаясь убедить себя, что это новый этап творчества, а значит, еще не конец.
13 ноября конец грянул от разрыва аневризмы аорты.
После смерти Фатьянова рукопись «Хлеба» пропала.
Только песни остались.
До сих пор поются.
