В детстве я не боялся реальности, которая нынче так страшит. Возможно потому, что мир вокруг был предельно доброжелателен.
Кошмары, которые меня посещали удел каждого ребенка.
У большинства кошмаров источник — первые детские книжки.
Скажем, сказка «Гуси – лебеди». Я боялся открывать страницу вот с этой картинкой Анатолия Савченко:
Первой сознательно разорванной книжкой была сказка «Бычок — черный бочок, белые копытца». Я вырвал вот эту милую картинку Елизаветы Васнецовой с бабой Ягой:
Тогда мне влетело, но не за разорванную книжку, а потому что вслед за тем я прокрался на кухню, свистнул коробок спичек, заперся в туалете и поджег «бабу Ягу» в унитазе. Вот и рассуждай после этого о цивилизации. Все мы дикари, что отчетливо видно по непосредственному поведению детей.
Если говорить не о картинках, а о содержании, то пугало стихотворение Тимофея Белозерова «Про Буку», напечатанное в одном из номеров журнала «Мурзилка». Я его только что перечел и готов признать, что этот зачин и сейчас кажется зловещим:
Но существовало стихотворение, которое я не решился прочитать вообще.
Я был достаточно плотным ребенком. Среди сверстников меня так и называли: «Толстяк». Как должен был реагировать толстый мальчик на стихотворение Маяковского: «Сказка о Пете толстом ребенке, и о Симе, который тонкий»? Помню, открыл и сразу же в глаза бросились строки: «Вышел Петя на балкончик, жадно лопал сладкий пончик». Да еще такие картинки, дабы никаких сомнений, что Петя толстый гад:
Можно вякнуть чего-то про мотивацию к похуданию, которому подобные книжки якобы способствуют. Не знаю. У меня это творение Маяка вызвало отвращение и отправилось в бан.
А к пятнадцати годам похудел до такой степени, что меня начали называть «Кощей».
Опять не угодил этому миру.
