ЛитератураСеребряный векЭстрада

КОГО БРЮСОВ И ГУМИЛЕВ НЕНАВИДЕЛИ, А ПЕТР ИЛЬИЧ ЧАЙКОВСКИЙ СПАС ОТ ЗАБВЕНИЯ?

Если вам ничего не говорит фамилия поэта, но вы помните его строки, скорее всего, постарался композитор. 

Случай Даниила Ратгауза (1868-1937) именно такой.

Ратгауз культивировал наиболее нетерпимый для меня тип творческого поведения, которое можно охарактеризовать фразой: «Все равно пролезу!» Как верно заметил Евтушенко (представитель ровно такой же стратегии): «Выше всего поэзию Ратгауза ценил сам Ратгауз». 

В чем это выражалось?

Начав пописывать стишки, юноша из обеспеченной семейки (отец – директор банка) завалил своими опусами сильных мира сего. Чайковский, Римский-Корсаков, Полонский получили от Ратгауза стихи, с просьбой отнестись снисходительно (с похвалой), написать на стишки музычку, включить в хрестоматию, продвинуть, сделать все возможное. 

Особенно бесстыдным выглядело обращение Ратгауза к редактору литературного отдела энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона Семену Венгерову. Мало того, что Ратгауз попросил включить в словарь статью о себе любимом, он же ее и написал, да какими словами: «Стихотворения его выделяются из произведений других современных поэтов мелодичностью, искренностью, безыскусственностью… Поэзия его — поэзия неуловимых ощущений, тихой грусти и неги, и его более, чем кого-либо, можно назвать последователем Фета»

Комплиментарные отзывы предусмотрительный поэт беззастенчиво помещал в сборники вместо предисловий.

Поведение «Без мыла – туда» принесло плоды. Петр Ильич Чайковский сочинил на слова Ратгауза шесть романсов, вписав имя автора в историю популярной музыки. «Мы сидели с тобой у заснувшей реки»; «Меркнет слабый свет свечи»; «В эту лунную ночь»; «Закатилось солнце»; «Средь мрачных дней»; «Снова, как прежде, один» звучат до сих пор. 

Выдали песни на его стихи также Рахманинов, Глиэр, Кюи.

В общем, перед нами типичный случай текстовика. Это неплохо и нехорошо. Это просто имеет к поэзии отношение касательное. 

Мы сидели с тобой у заснувшей реки.

С тихой песней проплыли домой рыбаки.

Солнца луч золотой за рекой догорал…

И тебе я тогда ничего не сказал.

Загремело вдали — надвигалась гроза.

По ресницам твоим покатилась слеза.

И с безумным рыданьем к тебе я припал…

И тебе ничего, ничего не сказал.

B теперь, в эти дни, я, как прежде, один.

Уж не жду ничего от грядущих годин.

В сердце жизненный звук уж давно отзвучал…

Ах, зачем я тебе ничего не сказал!

Чайковский первым обратил внимание на пышущий здоровьем вид Ратгауза (а он не на шутку занимался спортом, был конькобежцем), который вступал в противоречие с «Песнями любви и печали» (так назывался один из сборников поэта). Однако, Даниил ни капельки не придумывал, живя с пораженной нервной системой. Для Ратгауза были в реале характерны приступы депрессии, маниакальный страх смерти, судорожные попытки отыскать в бытие смысл. 

Надо заметить, что появился Ратгауз на литературной арене как нельзя вовремя, еще чуть и ни за что бы ему к славе не пробиться. Во-первых, романсы на его стихи стали лебединой песней Чайковского, вскоре тот умер. Во-вторых, через пару лет после дебюта Ратгауза русские символисты начали «Серебряный век», тогда как Ратгауз культивировал безнадежно унылые чувства под Надсона.

Самоуверенный Ратгауз пытался бороться с ересью символизма, не понимая, что за ней будущее поэзии. Он выступал против Бальмонта и Брюсова, те отвечали ему той же монетой. Брюсов откликнулся на итоговый трехтомник Ратгауза следующей филиппикой:

«Критики нередко обвиняют поэтов в банальности и тем и образов, но до сих пор понятие «банального» оставалось несколько неопределенным. Ныне этой неопределенности приходит конец, ибо издано «Полное собрание стихотворных банальностей», под заглавием «Полное собрание стихотворений Д. Ратгауза». Здесь собраны примеры и образцы всех избитых, трафаретных выражений, всех истасканных эпитетов, всех пошлых сентенций – на любые рифмы (конечно, обиходные) и в любых размерах (конечно, общеупотребительных)…»

Не щадил Ратгауза и Гумилев:

«Есть в деревнях такие лавочники, которые умеют только писать, но не читать. Я думаю, таков и Ратгауз. Потому что иначе у него не хватило бы духу в нудно-безграмотных стихах передавать мысли и ощущения отсталых юношей на шестнадцатом году»

Ратгауз же на всю критику чихать хотел. Он простодушно полагал, что в литературе идет война истинного искусства Пушкина, Фета, Полонского, Ратгауза и штукарей вроде Блока, Брюсова, Ахматовой. В соратники свои Ратгауз пытался привлечь ни много, ни мало как Льва Толстого. В 1908 в газетах появилось сообщение, что великий старец противопоставляет порнографам и декадентам «писателей Чехова и Куприна, а из поэтов — Ратгауза». К несчастью для нашего героя Лев Толстой вел дневник, где записывал: «Никогда никакого мнения не заявлял о стихотворениях Ратгауза»

Кроме декадентов Ратгауз обвинял в падении своей популярности низкий интеллектуальный уровень общества. Постепенно прибежищем поэта стали страницы «Почтово-телеграфного вестника». Ведущие издательства от него отвернулись.

Революцию Ратгауз не принял. Сперва оказался в Берлине, оттуда перебрался в Прагу. Последние годы тяжело болел, был парализован. 

Песни на его стихи поют до сих пор.

Похожие статьи

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


Срок проверки reCAPTCHA истек. Перезагрузите страницу.

Кнопка «Наверх»