«Я, упрямый армянин, все сопротивлялся…» Как заставили эмигрировать Жана Татляна
1 августа отмечает день рождения Жан Татлян (1943), еще один сбитый летчик советской эстрады.
Его родители-армяне, спасаясь от турецкого геноцида, эмигрировали в Грецию. В 1947, наслушавшись пропаганды, приняли решение переехать в Советскую Армению. Так пятилетний Жан оказался сначала в Ереване, а потом в Сухуми.
Именно из факта «нездешности» Татлян будет выводить истоки своего конфликта с властями.
Он говорил:
«Наверное, у меня в генах сидело ощущение свободы. Ведь родители меня привезли в Армению уже смышленым мальчиком. Я был рожден свободным человеком в Греции, и это противоречие сидело у меня внутри».
В музыкальной школе парень не учился. Закончив Киевское эстрадно-цирковое училище получил предложение влиться в раскрученный коллектив, сменив фамилию Татлян на Татленко. Благоразумно отказался.
В 1961 Татлян стал самым молодым солистом Государственного джаза Армении. Ему всего 17, он по советским законам — несовершеннолетний.
Раскрутку как сольный певец Татлян получил от композитора Арно Бабаджаняна, который дал ему возможность спеть «Воскресенье», «Море зовет», «Песенку о капели» и хит «Лучший город Земли», позже триумфально вошедший в репертуар Муслима Магомаева. В 1965 у Татляна вышло четыре пластинки. На этой волне он переехал в Ленинград, создал ансамбль и принялся гастролировать по городам и весям.
Набрав необходимый вес, Татлян сам начал писать музыку, находить под нее текстовиков, что впрямую нарушало неписанные законы, сложившиеся на тогдашней эстраде, где певец обязан был исполнять песни членов Союза композиторов СССР, не посягая на их поляну густых авторских отчислений. Татляна прохлопали, позволив ему раскрутиться уже не с песнями Бабаджаняна, а своими. «Уличные фонари», «Осенний свет», «Воздушные замки» зазвучали из всех утюгов. В период 1966-1967 годов вышло еще четыре пластинки. Говорят, распродано было свыше 50 миллионов экземпляров.
Сольный концерт Татляна стоил 39 рублей, а вот авторских за песни набегало в месяц свыше тысячи.
Татлян говорил:
«Огромные деньги по тем временам, сумасшедшие деньги — для Советского Союза, разумеется! Я давал государству в сотни раз больше, чем получал от него. Я имел все, о чем советский гражданин мог только мечтать: машину, огромный катер, авторские за песни, я был в первой десятке высокооплачиваемых авторов. Будучи молодым человеком, я мог выбрать любую красавицу… И все же главное было в другом: я остро чувствовал несвободу!»
Несвободу?
Ну да, власти спохватились едва выяснилось, что Татлян не частный случай, а тенденция, ведь безыдейный певец попал в жилу, стал мейнстримом. В конце 1960-ых наметилась новая волна советской эстрады, так называемые «лирики», делающие акцент на любовь к женщине, а не к партии. Лидерами этой волны были Валерий Ободзинский и Анатолий Королев («Но… к сожаленью, водка сделала свое дело». Драма певца Анатолия Королева, которого убила не водка). К ним примкнул и Жан Татлян.
Вот здесь спохватившиеся чиновники начали с ним бороться. Идеологические установки сошлись с материальными интересами профессиональных композиторов, выступающих против выскочки без консерваторского образования.
Татлян говорил:
«Меня спрашивали: почему ты не хочешь петь песни советских композиторов? Я отвечал, что сам пишу песни. Потом мне сделали одолжение: позволили петь в одном отделении свои песни, во втором — песни советские. Я, упрямый армянин, все сопротивлялся… У меня был принцип: почему я не могу петь собственные песни, если народу они нравятся?»
1 августа 1970 газета «Советская культура» опубликовала коллективное письмо рабочих «Дальзавода» о гастролях во Владивостоке Жана Татляна и Анатолия Королева. Содержание письма исчерпывалось названием «Встреча с дурным вкусом». Основной посыл: «Кто знает поэта Татляна? Композитора Татляна? Но оказалось достаточным быть немножко поэтом, немножко композитором, чтобы получить в свое распоряжение целый музыкальный коллектив и гастролировать по всей стране…»
С гастролями у Татляна было все кислее, пластинки выходить перестали, для новых песен вдохновения не находилось.
Хуже всего — Татлян вообще не ощущал какого-то родства с советской эстрадой, аттестуя себя волком-одиночкой и проговариваясь, что кроме идеологов его карьеру сломали коллеги. Особенно нетерпимым оказался к Эдуарду Хилю:
«Как только меня не критиковали на художественном совете! Был такой популярный в советское время певец – Эдуард Хиль. Так вот он «старался» больше всех. Как мне позже рассказывали другие члены художественного совета (а далеко не все из них были моими гонителями), на одном из собраний Хиль встал во весь рост и гневно заявил: «Наша страна сделала из Татляна популярного исполнителя, вывела его в люди. А он уехал и сейчас поёт в парижских кабаках, спит под мостом! Неблагодарный!»
Уехал Татлян в 1971, заключив фиктивный брак с француженкой. В каком-то смысле ему было легче нежели, скажем, Горовцу (ПЕВЕЦ, ПОТЕРЯВШИЙ АУДИТОРИЮ, УЕХАВ ИЗ СССР В ИЗРАИЛЬ) или Мондрус. Цветущий возраст (28 лет); склонность именно к западной эстраде, понимание ее законов; природная способность к языкам, позволившая выучить английский и французский. Татлян пел в престижных кабаре, первым из советских певцов заключил долгосрочный контракт с одним из лучших казино Лас-Вегаса.
Когда началась перестройка начал приезжать к нам на гастроли, скоро оформил российское гражданство. Выяснилось, что у нас его не забыли.
И это хорошо.
